В выходные прочитала "Дом, в котором..." Мариам Петросян. Странная и прекрасная книга: она не переворачивает мир, не становится "взрывом" в голове и чувствах - она вдруг становится неотъемлемой, как бы всегда существовавшей частью жизни. Не параллельной даже, пронизывающей мою реальность - словно рядом, то ближе, то дальше живут, говорят, уходят и Курильщик, и Табаки, и Слепой - вместе с Лесом и Домом... Не помню, что еще оказывало на меня столь странное впечатление.
Каждое совещание я мечтаю ограбить кабинет начальника - уж очень хорош у него календарь с казаками.
Пирожок с клюквой вместо обеда - грустно, но, наверное, полезно для фигуры. Поеду нюхать горячую кузню - захвачу с собой бутербодов погаргантюастее...
из интервью Мариам Петросян, о повлиявших книгах― Каждый читатель выстраивает свой список литературных аллюзий, возникающих в связи с вашим романом, ― называют и Голдинга, и Барри, и Пика, и Толкина, и ещё десяток имён. А кого назвали бы вы?
― Книга была безразмерна и, кажется, вместила в себя всё, что мне так или иначе нравилось. Все мои литературные пристрастия. Не знаю, правда, сколько там от них осталось сейчас, после всех переделок и изменений, ― наверное, не очень много, потому что проводящие параллели чаще промахиваются, чем попадают в цель. Зато сейчас я коллекционирую нечитанные «повлиявшие на меня» книги. Пытаюсь их достать и прочесть. Удалось раздобыть «Записки у изголовья» Сэй Сёнагон (Пётр Алешковский погрозил мне пальцем и сказал: «Врёте!» ― когда я сказала, что не читала эту книгу), «Vita nostra» супругов Дяченко (не помню, кто сказал, что очень похоже) и Киплинга «Сталки и компанию» ― за эту книгу надо благодарить Ольгу Шатохину из «Литературной газеты». «Кандидата на выбраковку» (от той же Шатохиной) я, к сожалению, пока не достала. И Рубена Давида Гонсалеса Гальего тоже. Но надо же держать что-то про запас. Влияли на меня скорее отдельные книги, чем авторы. «Помутнение» Филипа Дика, «Порою нестерпимо хочется» Кена Кизи, «Иллюзии» Баха, «Дочь железного дракона» Майкла Суэнвика, одна из самых моих любимых книг. Добрый воспитатель и наставник Лось возник из Дока ― «Консервный ряд» Джона Стейнбека ― и притащил с собой оттуда же ещё одного персонажа, мальчика Фрэнки ― у меня Красавицу. Большой, сильный и недотёпистый Слон тоже навеян Стейнбеком, «О мышах и людях». Отрывок с описанием раннего детства Слепого в первой интермедии ― почти прямая отсылка к Кристмасу из фолкнеровского «Света в августе». Продолжать можно долго, только я многого уже не помню. Кстати, баховскую «Чайку», которая важна для сюжета книги, я никогда не любила. И «Маленького принца» тоже. Стругацкими мы с мужем зачитывались, а Крапивина я открыла для себя сравнительно недавно, когда купила четыре его книги для сына... Можно я на этом остановлюсь?